Взглянуть на себя со стороны

Лечение и эвакуация раненых и больных в армейских и фронтовых наступательных операциях, которыми изобиловала Великая Отечественная война, потребовали от руководителей медицинской службы более разносторонних и глубоких военных знаний, а также знаний тактики медицинской службы по сравнению с предвоенными представлениями о ней.

Расположение госпиталей в период подготовки к наступательным операциям согласно этим представлениям не позволяло в полной мере использовать силы и средства медицинской службы армий и фронтов для наилучшего выполнения главнейшей задачи - восстановления боеспособности и трудоспособности раненых.

Войсковые госпитали, находясь на расстоянии 10-15 километров за медсанбатами, не могли помочь им в оказании своевременной квалифицированной хирургической помощи раненым, когда их поступление выходило за пределы физических возможностей личного состава медсанбатов. В то же время такая дислокация госпиталей вела к появлению лишнего этапа эвакуации в войсковом районе.

Два полевых госпиталя и один эвакоприемник, жестко привязанные к станциям снабжения корпусов, грунтовые участки путей подвоза которых до обменных пунктов дивизий тянулись от 30 (ближе было исключением) до 90 километров, не могли оказывать всех видов специализированной хирургической помощи, а ее оказание в ГБА, обязанных располагаться более чем в 100 километрах от медсанбатов, сопровождалось крайне нежелательным оттягиванием ее сроков. Кроме того, эвакуация в госпитали, располагавшиеся на станциях снабжения, когда расстояние по грунтовым дорогам превышало 50 километров, сопровождалась излишней травматизацией раненых, увеличением процента осложнений и сроков лечения. Эвакуация - вредный, но неизбежный элемент в лечении раненых. Нем длиннее путь эвакуации, особенно в первые дни после ранения, тем больше вреда она наносит здоровью раненого.

Самое же главное несовершенство предвоенной медицинской тактики, с которой мы вышли на поля сражения Великой Отечественной войны, заключалось в том, что дислокация госпиталей в подготовительный период не способствовала маневру ими вслед за наступавшими войсками и иногда приводила пусть к временной, но крайне нежелательной перегрузке одних госпиталей и медсанбатов и недогрузке, а порой и бездействию других. Предвоенная тактика не подчеркивала необходимости дислокации фронтовых госпиталей в армейском тыловом районе в наступательных операциях и маневра ими по грунтовым дорогам вслед за уходящими вперед войсками.

Одним словом, нужно признать, что на наших предвоенных представлениях лежала печать шаблона, схематического подхода к решению задач медицинского обеспечения войск.

В ходе наступательных боевых действий постепенно, но неуклонно руководящий состав медицинской службы освобождался от шаблона.

В первые месяцы Великой Отечественной войны, несмотря на мужество и стойкость личного состава войск, немецко-фашистские армии, имея преимущество в живой силе и технике на направлениях главных ударов, быстро продвигались в глубь нашей страны. Лечебно-эвакуационное обеспечение боевых действий наших войск до 1 августа 1941 года проходило в обстановке нехватки ППГ и органов управления эвакуацией.

Неустойчивость фронта, неравномерность и неодновременность возникновения санитарных потерь в армиях при недостаточности сил и средств у военно-медицинской службы диктовали необходимость централизации большинства ППГ и ПЭП в руках начальника медицинской службы фронта. Но это понимали далеко не все руководители. На Западном фронте на 1 ноября 1941 года из 84 ППГ, находившихся во фронте, 62 подчинялись ВСУ фронта. В их числе было 11 госпиталей, выделенных для лечения легкораненых, и только 22 госпиталя находилось в пяти армиях, входивших в состав фронта. Недостаточность ГБА в оборонительных боях на Западном фронте компенсировалась наличием у начальника медицинской службы фронта значительного количества автосанитарного транспорта. Во фронте было 7 автосанитарных рот и 43 санитарных самолета. Это позволяло осуществлять эвакуационный маневр в большом диапазоне. Среди автомашин было 100 больших пассажирских автобусов. Их быстро переоборудовали для перевозки тяжелораненых, благодаря чему эвакуировать одновременно из армий несколько сотен человек не представляло большого труда.

Небольшое количество госпиталей объяснялось не только тем, что многие медицинские учреждения армейского и фронтового подчинения не могли быть сформированы, но и гибелью части учреждений в ходе оборонительных боев. Не случись этого, медицинская служба к 1 декабря имела бы дополнительно 90 ППГ, 19 ИППГ, 30 ЭП, 70 ОДР и несколько других медицинских учреждений армейского и фронтового подчинения.

С начала Великой Отечественной войны и до 5 декабря 1941 года Западный фронт вел упорные кровопролитные бои. За этот период на его долю приходилось более 30% всех раненых, имевшихся в Красной Армии. Входившие в его состав армии вели ожесточенные бои и в окружении. Так было и в оборонительный период Московской битвы, когда в районе Вязьмы оказались в окружении 19, 20, 24 и 32-я армии.

17 октября был образован новый, Калининский фронт. Из Западного фронта в Калининский были переданы 22, 29 и 31-я армии. На 5 ноября в распоряжении фронта было 29 РРГ, 4 ЭГ, 3 ЭР, 4 автосанитарные роты. В оперативное подчинение фронту был передан МЭП № 35 (город Иваново), в котором был развернут 61 ЭГ.

На 1 декабря Западный фронт имел в 7 армиях 50 полевых медицинских учреждений, а в подчинении ВСУ фронта - 70. Кроме того, во фронте было 77 ЭГ. Дислокация армейских и фронтовых госпиталей на 1 декабря 1941 года за исключением четырех сортировочных и двух эвакуационных была восточнее Москвы. Ее тыльная граница проходила через Иваново, Вязники, Муром, Сасов. 6 декабря усиленный из резерва Ставки фронт перешел в контрнаступление на северном и южном флангах против вражеских танковых групп. Те были вынуждены отступать, неся при этом большие потери. Вслед за этим в контрнаступление перешли армии, действовавшие в центре фронта. Группе армий "Центр" было нанесено тяжелое поражение.

За декабрь самые большие потери ранеными были в 5-й армии - 19479 человек. В 50-й армии, оборонявшей Тулу, раненых было 4536. Из армий, переданных во фронт из резерва Ставки и перешедших в контрнаступление севернее Москвы, 1-я ударная армия потеряла ранеными 11899, 20-я армия - 1244 человека. На южном фланге фронта в 10-й армии получили ранения 9784 человека. Число больных за этот период составило 13% всех санитарных потерь^*. За время контрнаступления серьезных затруднений с лечением и эвакуацией раненых не было. В Москву шел значительный их поток, особенно из 5-й и 16-й армий. Для их приема были усилены медицинским составом и обслуживающим персоналом, а также обеспечены жестким и мягким инвентарем дислоцировавшиеся в Москве четыре сортировочных и два эвакогоспиталя на 16000-20000 коек. Кроме этого, для лечения раненых и больных, поступавших из действующей армии, в столице было развернуто 17380 коек по линии Наркомздрава СССР. Контрнаступление в медицинском отношении было обеспечено безукоризненно. Я часто бывал в госпиталях, располагавшихся в зданиях Сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева и в Главном военном клиническом госпитале в Лефортово. Прием раненых, их сортировка, оказание квалифицированной и специализированной помощи были поставлены хорошо. Организации, четкости в работе, порядку можно было позавидовать. Жалоб раненых на плохое лечение, уход, внимание персонала я не слышал. Энтузиазм в работе врачей, медицинских сестер и нянь бил ключом. Разгром немцев под Москвой удесятерял силы людей, они трудились круглые сутки. В день поступали не одна и не две тысячи раненых. Трудности с лечением и эвакуацией раненых возникли только в конце наступления. К этому времени войска фронта оторвались от фронтовых госпиталей на значительное расстояние.

^* (Центральный архив Министерства обороны СССР (далее - ЦАМО), ф. 208, оп. 2579, д. 16, л. 62, 66, 68.)

Госпиталей армейского подчинения было мало, и дислоцировались они по схеме, рекомендованной "Наставлением по санитарной службе Красной Армии" и оказавшейся в наступательных операциях несостоятельной. Но об этом будет сказано ниже.

Переход наших войск к наступательным действиям поставил перед военно-медицинской службой ряд новых задач. В конце декабря 1941 года я получил приглашение от начальника медицинской службы Южного фронта бригадного врача Л. М. Мойжеса принять участие в конференции руководящих медицинских работников фронта. Конференция должна была подвести итоги полугодовой работы медицинской службы в полевых условиях и наметить очередные задачи. Не имея возможности выехать на место, но учитывая важность и своевременность формулирования новых задач и требований к медицинской службе действующей армии, я написал Мойжесу служебное письмо. Поднятые в нем организационно-тактические вопросы касались не одного Южного фронта. Они были актуальны для всей военной медицины того периода. В условиях стратегической обороны никакого разговора не могло быть о районировании коечной сети. Нельзя было иметь 30% в армейском тыловом районе и 45% во фронтовом тыловом районе всей потребности для фронта коечной сети. Нельзя было говорить об оставлении в армейском тыловом районе легкораненых. Не всегда возможно было задерживать нетранспортабельных. Нельзя было всерьез говорить и об эвакуации по назначению, не прибегая к обязательной сортировке внутри МЭП внутреннего района. Специализация коечной сети во фронтовом тыловом районе затруднялась необходимостью систематической передислокации госпиталей из этого района в глубокий тыл. Однажды организованные с большими трудностями приемно-сортировочные ГБФ должны были неоднократно отодвигаться с запада на восток и каждый раз заново создаваться. Вот что представляют собой особенности и трудности пашей работы первого этапа Великой Отечественной войны.

Какие же особенности и трудности возникли в нашей работе в связи с новым наступательным этапом?

Немедленный вынос раненых с поля боя сейчас диктуется зимним периодом, а не опасностью оставить раненых врагу. Однако своевременный вынос раненых при глубоком снеге и бездорожье, как правило, будет возможным только при условии увеличения численности санитаров-носильщиков. Доставка раненого в медсанбаты, сопряженная с большими трудностями, будет осуществляться чаще всего через 6-15 часов с момента ранения. В этих условиях первичная хирургическая обработка основной массы раненых должна производиться в МСБ. Учитывая темпы наступательных операций, они вынуждены менять место работы максимум один раз в сутки, а следовательно, известное время работать одновременно на двух площадках. Чтобы медсанбаты могли непрерывно следовать за своими соединениями и справляться с большим объемом хирургической работы, они должны чувствовать "своими пятками" непрерывное движение вперед армейских ППГ. Следовательно, централизация армейских госпиталей в руках медицинской службы фронта, как правило, должна быть ликвидирована и заменена маневром госпиталями между армиями фронта в соответствии с их задачами. Чтобы армейские ППГ не превратились в стационарные, чтобы они не теряли своей подвижности, нужно немедленно приступить к созданию ГБА с обязательным включением в них ЭГ. Эти госпитали должны перебрасываться вперед по мере продвижения войск. Работа их имеет большую специфику, требующую определенных организационных и практических навыков от личного состава. Размещение же этих госпиталей будет связано с невероятными трудностями. То, что их придется часто развертывать в крестьянских избах, - это аксиома, но этого часто нельзя будет сделать и придется прибегать к землянкам, палаткам и т. д. Это нужно твердо знать и быть к этому готовыми.

Я должен предупредить, что создание мощных госпитальных баз диктуется не только медицинскими и оперативными показаниями, но и особенностями войны. Отходя, враг уничтожал жилой фонд, железные и шоссейные дороги, вокзалы, мосты, продовольственные запасы. Современные наступательные армейские операции требуют для своего питания систематического подвоза людских пополнений, боеприпасов, продовольствия, фуража, горючего и смазочных материалов. Эти перевозки, как правило, требуют использования всей пропускной способности дорог, и подача к фронту военно-санитарных поездов не только зачастую будет происходить в меньшем объеме, чем это требуется, но нередко на определенное время будет совершенно прекращаться. Однако поступление раненых идет своим чередом, и эти потоки нужно принимать и обслуживать. ГБА должны быть обязательно созданы за счет передислокации госпиталей с востока.

Помню, в начале марта 1942 года мне позвонил М. И. Калинин и просил зайти к нему по вопросу, связанному с деятельностью военно-медицинских работников. Я долго размышлял, о чем может пойти речь. Однако ни к чему определенному не мог прийти. Разгром немецко-фашистских войск под Москвой развеял миф о непобедимости гитлеровского вермахта. До зубов вооруженная многомиллионная армия, посаженная на танки, бронетранспортеры, автомашины и самолеты, прошедшая победным маршем всю Европу, на просторах Советской России оказалась лицом к лицу с ее защитниками и была вынуждена повернуть вспять, усеивая путь своего отступления трупами обманутых лживой пропагандой солдат и офицеров и военной техникой третьего рейха.

В этот период работа медицинской службы продолжала проходить в условиях нехватки полевых медицинских учреждений. Это объяснялось не только трудностью их формирования в начале войны, но и потерей их в ходе стратегической обороны. Окруженные вражескими войсками, некоторые общевойсковые армии теряли часть госпиталей и медсанбатов. Формирование новых медицинских учреждений все еще отставало от возраставших потребностей в них вновь создаваемых армий. Работники войсковой, армейской и фронтовой медицинской службы трудились с величайшим напряжением. ГВСУ прилагало огромные усилия как для ускорения подачи необходимого имущества и направления медицинских кадров в формируемые учреждения, так и для регулярного направления постоянных военно-санитарных поездов, с помощью которых осуществлялась эвакуация раненых и больных в тыл страны.

Встреча в кабинете Михаила Ивановича была теплой и сердечной. Разговор начался за чашкой чая с того, что военно-медицинский состав проводит большую работу, отдавая все силы и знания выполнению задач, предъявляемых Великой Отечественной войной.

Но Калинин сказал мне назидательно:

- Думается, что в вашей работе, Ефим Иванович, не соединяются требовательность и внимательность к непосредственно подчиненным вам медицинским работникам. Не обижайтесь, пожалуйста, я сам работаю много и стремлюсь, чтобы моя требовательность к подчиненным не в последнюю очередь обусловливалась своим личным добросовестным отношением к делу. Впрочем, - подчеркнул Михаил Иванович, - я не только от себя лично... Когда взыскательность и требовательность пронизывают всю работу и создают атмосферу деловой напряженности и строгости, - это хорошо. Хорошо, что вы проявляете большую заботу о нормальных условиях труда и быта медицинских работников. Тут к вам никаких претензий. Но вопрос в другом: почему за хорошую, напряженную работу вы не представляете своих людей к правительственным наградам.

Дело прошлое. Но этот упрек привел меня сперва в замешательство.

- Но ведь не только мы, военные медики, - нашелся я, - трудимся напряженно, не считаясь со временем. Так работают все советские люди!

- Правильно, - кивнул Всесоюзный староста, - трудятся все прекрасно, но о своих товарищах по работе побеспокоиться должны прежде всего вы, как начальник. А я поддержу...

В марте 1942 года состоялось первое награждение военно-медицинских работников за образцовое выполнение заданий правительства. Встреча с М. И. Калининым стала ярким свидетельством огромной заботы Центрального Комитета и Политбюро нашей партии, от имени которых он вел со мной беседу о военных медиках, чей ратный труд получил высокую оценку.

Переход Красной Армии к наступательным операциям потребовал со стороны ГВСУ большой организационно-методической работы. В первой половине 1942 года я ознакомился с лечебно-эвакуационным обеспечением армейских наступательных операций на Западном и Калининском фронтах. Выяснились три категорий ошибок, допускавшихся начальниками медицинской службы фронтов, армий, корпусов, дивизий, бригад, руководством медсанбатов, ППГ и ПЭП. Это и послужило основанием к подготовке служебного письма.

К первой категории относились ошибки в осуществлении этапного лечения с эвакуацией по назначению. Это основа лечебно-эвакуационного обеспечения боевых действий войск. Всем хорошо известно, что принятая нами система оказалась самой лучшей, самой передовой. Но не всем известно, что самая передовая система может иметь и отрицательные стороны. Прежде всего это многоэтапность. Она удлиняет сроки лечения раненых, уменьшает эффективность своевременного оказания специализированной хирургической помощи раненым, особенно раненным в череп, челюсти, грудную клетку, живот, с повреждением больших трубчатых костей и крупных сосудов.

Ко второй категории относятся ошибки в руководстве полевой медицинской службой и организации маневра полевыми медицинскими учреждениями.

Исстари известно, что непременным условием управления является связь, которая должна поддерживаться всевозможными средствами между вышестоящими и нижестоящими начальниками. Положением о полевой службе штабов предусматриваются срочные донесения нижестоящими начальниками вышестоящим. Казалось бы, эта элементарная истина должна выполняться безукоризненно в любой обстановке, в любое время, любыми средствами, без этого не может быть управления подчиненными частями, соединениями, учреждениями, не может быть оказана своевременная поддержка со стороны вышестоящего начальника нижестоящему. Тем не менее в системе работы медицинской службы армий Западного и Калининского фронтов я, к своему огорчению, отметил печальные явления обратного порядка.

Но не только этим страдает управление полевой медицинской службой. Есть, на мой взгляд, более серьезные и совершенно недопустимые ошибки. При установленной штатно-организационной структуре и наличии небольшого количества полевых госпиталей и транспортно-эвакуационных средств мы можем успешно работать, только применяя грамотный и своевременный маневр. Что значит применять своевременный маневр? Это значит предвидеть события, быть ежечасно в курсе боевой обстановки, систематически получать сведения о динамике боя, операции, о чем я уже говорил в связи с вмешательством в это дело А. М. Василевского.

фактически же медицинские начальники, находясь во вторых эшелонах штабов дивизий и армий, были лишены возможности, а порой и не пытались узнать, что делается в полках, где и сколько раненых, куда и сколько направить эвакуационного транспорта. Начмедармы не знали, где, в каких дивизиях ожидается большое скопление раненых, где госпитали 1-й линии переполнены, куда направить эвакуационный транспорт за ранеными, ППГ для усиления и приема их от медсанбатов, которые должны следовать за своими соединениями^*. При такой плохой ориентировке в обстановке нельзя было рассчитывать на успех нашей работы, на организацию маневра санитарно-эвакуационным транспортом и ППГ.

^* (Приказом наркома обороны от 10 сентября 1942 года командиры всех степеней обязывались систематически и своевременно ориентировать медицинских начальников об изменениях боевой обстановки.)

К третьей категории относятся ошибки в планировании медико-санитарного обеспечения армейских наступательных операций. Главные разделы лечебно-эвакуационного плана состояли из ориентировочного расчета ожидаемых потерь ранеными и больными по группировкам войск, из "прикидки" потребности в ППГ и их дислокации в исходном положении, потребности в резерве, в коечной сети ГБА и в эвакуационном транспорте: автомобильном, конном, железнодорожном и авиационном. Особенно важно было правильно дислоцировать медсанбаты, медсанроты, армейские ППГ и ЭГ в исходном положении в соответствии с задачами основных группировок войск армий в предстоящей операции.

Я проверил положение дел в двух армиях и не видел там лечебно-эвакуационного плана. Нашел некоторые наброски об ожидаемых потерях ранеными в армиях Западного фронта. Расчет был сделан правильно, он подтвердился в ходе армейской операции. Но все остальные разделы, касающиеся обеспечения приема раненых, их хирургической обработки, лечения и эвакуации, не только не были предусмотрены планом, но и не обеспечивались должным образом фактически в ходе армейской операции.

Во-первых, дислокация медсанбатов в исходном положении была сделана совершенно неверно, и смею утверждать, что она сложилась стихийно без руководства и вмешательства со стороны начмедарма. Медсанбаты и медсанроты находились от войск на расстоянии от 10 до 20 километров. И это в исходном положении для наступления! Странным кажется считать такое положение терпимым с точки зрения обеспечения предстоящих боев дивизии.

Изучив содержание письма, начальник медицинской службы Западного фронта М. М. Гурвич нашел в нем то, что, по его мнению, нельзя делать достоянием личного состава подчиненных ему органов и учреждений. Иначе, думал он, его авторитет померкнет в глазах людей. Это заставило его обратиться ко мне с просьбой, чтобы я разрешил не рассылать письмо в медучреждения фронта. В просьбе было отказано. Я неплохо знал Михаила Михайловича. Когда в начале 1938 года я был назначен начальником медицинской службы Ленинградского военного округа, он был начальником окружной школы санинструкторов. Она размещалась под Ленинградом, в Тарховке. Я заглядывал в школу нередко без предупреждения. Постановка классных занятий и полевой выучки будущих санинструкторов рот, а во время войны командиров санитарных отделений рот была содержательной и поучительной. М. М. Гурвич любил это дело, много своей кипучей энергии и изобретательности вкладывал в полевую подготовку. Умение пользоваться местностью, знать, откуда лучше наблюдать за полем боя роты, чтобы вовремя заметить раненых, быстро и безопасно для их жизни оказать им первую помощь - дело нелегкое в условиях современного боя, когда потерян счет пулям и осколкам снарядов, приходящихся на квадратный метр земли. Быстрота связана со способом передвижения на местности. Одно дело перебежать, другое дело быстро подползти к раненому. Для успешной борьбы с кровопотерями, вызываемыми повреждением крупных сосудов, это не безразлично. Кроме этого, быстроту обеспечивают и технические навыки наложения жгута и повязки с соблюдением основ асептики. Ротный санинструктор должен в совершенстве владеть способами оказания первой помощи в положении лежа, сидя (на коленях) и стоя, причем умению лежа накладывать жгут и повязки, не нарушая стерильности бинта, особенно той его части, которой закрывается рана. Это умение требовалось довести до автоматизма.

Эти вопросы были не только предметом повседневного внимания Михаила Михайловича и преподавателей школы, но и служили объектом обсуждения, в котором принимал активное участие начальник 2-го отделения медицинского отдела округа военврач 2 ранга С. А. Семека. Отделение занималось вопросами боевой подготовки медицинского состава. Окружная школа санинструкторов постоянно находилась в поле зрения работы отделения. Сергей Александрович Семека обладал даром штабного командира. Из-под его пера выходили программы и планы боевой подготовки медицинского состава, четкие и лаконичные по содержанию и безукоризненные по форме. В способах и методах их реализации, когда речь шла о подготовке санинструкторов и ротных санитаров, он уступал пальму первенства М. М. Гурвичу. Михаил Михайлович не только целиком и полностью отдавался своему делу, не только увлекался им и любил его, но и не без основания гордился приемами и методами подготовки, которые при его активном участии семь лет из года в год совершенствовались.

Ошибки, перечисленные в служебном письме, допускались начальниками медицинской службы всех степеней, а не только Гурвичем. Он фигурировал в письме не столько в связи с допущенными промахами, сколько с ошибочным объяснением причин, обусловивших их происхождение. Я не только был убежден в необходимости отказать ему в просьбе, но и предложил ему принять личное участие в обсуждении письма с медицинским составом. В разговоре по телетайпу смысл обоснования отказа в просьбе был таков: "Если бы я не ценил и не уважал вас как руководителя медицинской службы фронта, то дал бы положительный ответ. Критиковать человека, способности которого не подают надежд на исправление ошибок, является напрасной потерей времени. Вы не принадлежите к категории таких людей". Его ответ был краткий: "Все понял, до свидания". Ответ меня удовлетворил. Я был убежден, что все будет сделано так, как нужно. Этот человек воспринимал критику и указания, если они были обоснованные и ясные. Тогда не нужно было ему говорить, как следует поступать. Если же он не был убежден в ошибочности своих действий, то на критику отвечал формально, без души. Он обладал большой работоспособностью и завидной оперативностью, которые с особой силой проявлялись в осложненных условиях боевой и медицинской обстановки. Тогда загорался в нем огонек организатора, а умение четко и ясно изложить сущность причины ошибок способствовало мобилизации медицинского состава на их преодоление.

Спустя некоторое время я услышал бодрый голос и увидел улыбающееся лицо Михаила Михайловича, рассказавшего мне об успешно прошедшем совещании с медицинским составом. Совещание послужило большой школой для руководящих работников службы и лично для Гурвича.